Человек на солнечных батарейках!
Интервью с Ф.БегбедеромСбылась, сбылась мечта идиота!.. Накануне Нового года Санта-Клаус в лице директора столичного издательства «Иностранка» Сергея Пархоменко, сам того не подозревая (и, возможно, не желая), сделал мне щедрый подарок: привез в Россию популярного французского писателя Фредерика Бегбедера (Frederic Beigbeder). Того самого «необразумившегося молодого человека», 39-летнего автора культового романа «99 франков» («злая сатира на рекламный бизнес», которой все мы зачитывались еще в 2002 году) и еще полдюжины достойных внимания произведений.
Фредерик представлял русское издание своего нового романа «Windows on the World», посвященного событиям 11 сентября 2001 года. Прежде, чем кричать о конъюнктурности, прочитайте эту грустную, не похожую на все, что этот парижский денди писал раньше, книжку...
Пархоменко по поводу Бегбедера сказал так: «Этот писатель показался нам живым. В литературе много муляжей: восковые фигуры, которые производят восковые сюжеты с восковыми персонажами, переживающими восковую любовь. А Бегбедер – это как живая лиса в огромном меховом магазине…»
Да, он оказался живым и естественным не только в своих книгах, написанных «в духе времени», но и в каждом своем движении, слове, жесте. Я наблюдал за Бегбедером и общался с ним в разных местах – в ресторане, клубе, на книжной ярмарке. Скажу честно, возможности сделать большое эксклюзивное интервью не было: сложный график, усталость гостя от разговоров и т.д. В основу этого текста легли ответы писателя на публичных выступлениях и наш обмен репликами в «Реставрации», где француз с русской удалью пил водку…
- Фредерик, чем ты объясняешь такой успех «99 франков»?
- Есть хорошая формула: «Любой успех – это недоразумение». И когда меня все эти дни спрашивают, почему я так популярен в России, я честно отвечаю: не знаю… Успех – штука опасная, он может до идиотизма довести. Когда вокруг твердят, что вы – гений, живой классик, великий писатель, вы начинаете всерьез в это верить. Люди, познавшие успех, в итоге становятся глупцами. А популярность писателю дают для того, чтобы он молчал... Хотя может, я и ошибаюсь, и главная причина моего успеха – моя внешность. Согласись, по внешнему виду я – один из лучших современных писателей!
- Ну, не знаю, как у вас в Европе, а у нас в России с тобой точно некого поставить рядом. Нет у нас таких галантных и харизматичных литераторов в поколении сорокалетних, нет ярких публичных персон. Все наши знаменитости – Вознесенский, Аксенов, Лимонов, Толстая, Петрушевская, Ахмадулина – годятся тебе в папы и мамы… А главное – нет «русского Бегбедера», который бы вот так описал нашу современную жизнь…
- Я и не думал писать. Я всегда мечтал стать рок-звездой. Мы, писатели, завидуем певцам. Какую-нибудь Бритни Спирс можно увидеть в журналах чаще, чем меня. И это несправедливо! Не понимаю, почему Мадонне предоставляют слово чаще, чем Виктору Пелевину?
- Пелевин и сам не горит желанием выступать. Он затворник. Имидж такой…
- Все равно. Пусть певцы разойдутся по домам и на сцену поднимутся писатели. И будут давать концерты! Возвращаясь к твоему вопросу… «99 франков» – это тот же «Дон Кихот». Только мельницы заменены рекламными афишами. И, конечно, Сервантесом я себя не считаю… Я написал эту книгу, чтобы сказать: «Реклама нам всем врет!» Под комическим углом я рассматриваю серьезные вопросы. Реклама – это новая цензура, идеология, и с ней нужно бороться посредством сатиры и юмора.
- Сейчас ты не занимаешься ремеслом, которому отдал десять лет жизни?
- Нет, спасибо, с этим покончено. Более того, теперь я участвую в движении «Ломщики рекламы». Мы в Париже устраиваем манифестации, разрисовываем граффити рекламные щиты, призываем и пытаемся бойкотировать кое-какие продукты.
- Йогурт Danon, что ли?
- Ну, для того, чтобы не есть Danon, нужна политическая смелость! А если вы хотите питаться и не умереть с голода, от этой марки едва ли куда убежишь…
- С помощью блестящей рекламы можно продать отвратительный роман?
- Ты видишь доказательство своими глазами!.. Меня выгнали из Young & Rubicam за серьезные ошибки в работе. Но выгнав меня, агентство тем самым здорово разрекламировало «99 франков». Поэтому если кому-то надо что-то разрекламировать, советую обращаться именно в это агентство!
- Почему у «99 франков» трагический финал?
- Потому что я – моралист. Мое христианское, католическое воспитание заставляет искать правду, добро. Все считают меня циником, а на самом деле я – романтик.
- Понимаю…
- Я пишу о разочаровании. О надежде, которая становится холодной. Но свой романтизм я скрываю за толстым-толстым слоем. Многие не докапываются. Сатира – это очень нравственный жанр.
- Что ты скажешь своим юным читателям, мечтающим о работе в безумном и превратном мире рекламы?
- Да я уже все сказал в книжке! Если человек хочет получать много денег и ничего не делать, реклама – работа для него. Смеешься, путешествуешь, встречаешься с манекенщицами… Заодно придумываешь что-нибудь по поводу какого-нибудь йогурта…
- Представляю, какое дикое раздражение вызовут твои слова у загруженных работой дизайнеров, копирайтеров и менеджеров!..
- Да, но при этом молодые люди должны помнить, что главный их клиент – мусорная корзина. Лучшие идеи летят туда. Еще я бы посоветовал им поработать и поскорее из рекламы уйти. Эта профессия очень сильно достает! От нее начинаешь худеть, стареть. Пусть посмотрят на меня!
- Признайся, Фредерик, уж не потому ли ты так популярен, что твои книги автобиографичны?
- Ты прав. Я считаю, что все происходящее со мной, касается всего мира. Допустим, «Каникулы в коме». Я тоже изменял своей жене с ней самой… Мои герои – занятные персонажи, может быть, меня самого принимают за кого-то из них? Я пишу об абсурдности нашего существования. Надо смириться с тем, что мы живем в параноидальном мире. Я пишу о нищете богатых людей. Мои персонажи – симптомы нашей эпохи. Они сами себя разрушают. Они потеряли надежду, ведь мы живем в эпоху, забывшую Бога.
- Да, как восклицал твой герой – рекламист Октав, «разве я виноват, что человечество решило заменить Господа Бога товарами широкого потребления?!»
- И пытаясь уйти от тошноты жизни, они занимаются любовью, напиваются, употребляют наркотики. Им для всего нужна таблетка! Нужна пилюля, чтобы влюбиться! А в «99 франках» я описал людей, которые принимают наркотики, чтобы работать! Это ли не впечатляющая картина нашего мира… И, к сожалению, начитавшись моих книг, кто-то хочет жить этим абсурдным образом мира. Или это всеобщее заблуждение, или я не очень четко выразил.
- У моего любимого Азнавура есть песня «Вечная любовь», а у тебя есть роман «Любовь живет три года». Кто из вас прав?
- Заглавие этого романа – еще одна провокация. Хотя биохимия учит, что страсть длится три года. Это циничный, но ясный подход. Моя семейная жизнь длилась три года. Общество, в котором мы живем, его суть – цивилизация желаний, не способствует любви. Вечную любовь или хотя бы долгую любовь найти трудно, но это прекрасно. Увы, любовь – явление исчезающее…
- А секс?
- Теперь очень часто говорят о сексуальной революции, о сексуальной свободе. А вот я не заметил, будто что-то кардинально изменилось. Секс – дело периодическое и банальное. Занятие это, конечно, приятное, гораздо более приятное, чем писать книги. В старые добрые времена секс и любовь не смешивали. И эта странная идея – смешивать брак и секс – зародилась в ХХ веке.
- Почему ты стал писателем?
- Это доказательство того, что в голове у меня не все в порядке! Писательство – дело одинокое. Пишешь потому, что закрыт. Писание – это печально. Сартр говорил, что это отказ от жизни. Но, по-моему, не существует разницы между литературой и другими формами творчества.
- И неужели никаких радостей?
- Встречи с читателями.
- А гонорары?
- Нормальное явление. При этом я предпочитаю иметь в руках работу. Ведь литературный успех непостоянен. И я – не тот человек, который способен ответить на вопросы, касающиеся смысла жизни.
- Почему твои книжки до сих пор не экранизированы? У тебя имеются какие-то контакты с кинематографом?
- «99 франков» сейчас как раз адаптируются под кино. Это довольно дорогостоящий проект. Выбираем между Бредом Питтом и Джорджем Клуни. Надеюсь, в новом году что-то получится.
- Газета «Известия» назвала тебя «хроникером прожигания собственной жизни». А в чем ты сам видишь цель своего писательства? В чем миссия брэнда «Бегбедер»?
- Надо писать такие книги, которые будут открывать людям глаза. Книги, которые сам бы хотел прочесть. И постараться не писать бесполезных книг.
- В своем последнем сочинении ты утверждаешь, что все твои любимые писатели – американцы. Это на самом деле так?
- Yes! А самый любимый – Сэлинджер. Тебе странно услышать подобное от француза? Могу повторить о европейцах лишь то, о чем написал в «Windows on the World»: мы снимаем на редкость говенные фильмы, пишем на редкость халтурные книги и вообще создаем на редкость занудные и самодовольные произведения искусства. И я – не исключение.
- За что тебя обычно ругают критики?
- Пожалуй, за полное отсутствие таланта. Кстати, отрицательные отзывы читать интереснее – из них узнаешь о себе много нового. Про «Windows on the World» писали, будто это книга нарцисса и вуайериста, и вообще непристойная книга. Это совершенно так и есть. Я хотел именно такую написать. И мне удалось. Все писатели – нарциссы, иначе бы мы не указывали на обложках свои фамилии!.. Я, кстати, очень уважаю критиков, поскольку сам занимаюсь этой работой. Очень трудно читать и критиковать других… Я пытаюсь сделать что-то новое на основе уже когда-то мною прочитанного. Слова «творчество», «создатель» – слишком уж звучные. Мы повторяем старые истории в новых декорациях, пересказываем на все лады то, что уже было. Не буду говорить хороших вещей, но, мне кажется, что «Windows on the World» – лучшая моя книжка...
- Художники всегда так говорят о последнем произведении...
- Надеюсь, следующая будет еще лучше. А может, и нет. Когда стареешь, умственные способности слабеют.
- О чем будет новый роман?
- О кухне телевидения. Это единственное, что хуже рекламы. Я размышляю о продолжении «99 франков». Но больше ничего пока не скажу.
- На одной из московских встреч тебя, Фредерик, спросили: не хотел бы ты жить в Москве?..
- И я, если ты помнишь, ответил, что такой вопрос для меня не стоит, поскольку лично я собираюсь жить долго! А если вдруг к вам перееду, то недели через две меня найдут в сугробе на Красной площади, замерзшим!
- И все-таки, как тебе Россия-2004?
- Она для меня более соблазнительна, чем Россия образца 1944 года. Россия – удивительная страна. Я здесь балдею! Хотя, признаюсь, в Москве я потерял много нейронов. Три дня назад я весь сиял, был таким свеженьким. И видишь, во что превратился?! Так что вам, москвичам, я не завидую...
- Если бы господин Путин заказал тебе слоган или логотип для России, что бы ты предложил?
- Just do it!
Взято отсюда
Фредерик представлял русское издание своего нового романа «Windows on the World», посвященного событиям 11 сентября 2001 года. Прежде, чем кричать о конъюнктурности, прочитайте эту грустную, не похожую на все, что этот парижский денди писал раньше, книжку...
Пархоменко по поводу Бегбедера сказал так: «Этот писатель показался нам живым. В литературе много муляжей: восковые фигуры, которые производят восковые сюжеты с восковыми персонажами, переживающими восковую любовь. А Бегбедер – это как живая лиса в огромном меховом магазине…»
Да, он оказался живым и естественным не только в своих книгах, написанных «в духе времени», но и в каждом своем движении, слове, жесте. Я наблюдал за Бегбедером и общался с ним в разных местах – в ресторане, клубе, на книжной ярмарке. Скажу честно, возможности сделать большое эксклюзивное интервью не было: сложный график, усталость гостя от разговоров и т.д. В основу этого текста легли ответы писателя на публичных выступлениях и наш обмен репликами в «Реставрации», где француз с русской удалью пил водку…
- Фредерик, чем ты объясняешь такой успех «99 франков»?
- Есть хорошая формула: «Любой успех – это недоразумение». И когда меня все эти дни спрашивают, почему я так популярен в России, я честно отвечаю: не знаю… Успех – штука опасная, он может до идиотизма довести. Когда вокруг твердят, что вы – гений, живой классик, великий писатель, вы начинаете всерьез в это верить. Люди, познавшие успех, в итоге становятся глупцами. А популярность писателю дают для того, чтобы он молчал... Хотя может, я и ошибаюсь, и главная причина моего успеха – моя внешность. Согласись, по внешнему виду я – один из лучших современных писателей!
- Ну, не знаю, как у вас в Европе, а у нас в России с тобой точно некого поставить рядом. Нет у нас таких галантных и харизматичных литераторов в поколении сорокалетних, нет ярких публичных персон. Все наши знаменитости – Вознесенский, Аксенов, Лимонов, Толстая, Петрушевская, Ахмадулина – годятся тебе в папы и мамы… А главное – нет «русского Бегбедера», который бы вот так описал нашу современную жизнь…
- Я и не думал писать. Я всегда мечтал стать рок-звездой. Мы, писатели, завидуем певцам. Какую-нибудь Бритни Спирс можно увидеть в журналах чаще, чем меня. И это несправедливо! Не понимаю, почему Мадонне предоставляют слово чаще, чем Виктору Пелевину?
- Пелевин и сам не горит желанием выступать. Он затворник. Имидж такой…
- Все равно. Пусть певцы разойдутся по домам и на сцену поднимутся писатели. И будут давать концерты! Возвращаясь к твоему вопросу… «99 франков» – это тот же «Дон Кихот». Только мельницы заменены рекламными афишами. И, конечно, Сервантесом я себя не считаю… Я написал эту книгу, чтобы сказать: «Реклама нам всем врет!» Под комическим углом я рассматриваю серьезные вопросы. Реклама – это новая цензура, идеология, и с ней нужно бороться посредством сатиры и юмора.
- Сейчас ты не занимаешься ремеслом, которому отдал десять лет жизни?
- Нет, спасибо, с этим покончено. Более того, теперь я участвую в движении «Ломщики рекламы». Мы в Париже устраиваем манифестации, разрисовываем граффити рекламные щиты, призываем и пытаемся бойкотировать кое-какие продукты.
- Йогурт Danon, что ли?
- Ну, для того, чтобы не есть Danon, нужна политическая смелость! А если вы хотите питаться и не умереть с голода, от этой марки едва ли куда убежишь…
- С помощью блестящей рекламы можно продать отвратительный роман?
- Ты видишь доказательство своими глазами!.. Меня выгнали из Young & Rubicam за серьезные ошибки в работе. Но выгнав меня, агентство тем самым здорово разрекламировало «99 франков». Поэтому если кому-то надо что-то разрекламировать, советую обращаться именно в это агентство!
- Почему у «99 франков» трагический финал?
- Потому что я – моралист. Мое христианское, католическое воспитание заставляет искать правду, добро. Все считают меня циником, а на самом деле я – романтик.
- Понимаю…
- Я пишу о разочаровании. О надежде, которая становится холодной. Но свой романтизм я скрываю за толстым-толстым слоем. Многие не докапываются. Сатира – это очень нравственный жанр.
- Что ты скажешь своим юным читателям, мечтающим о работе в безумном и превратном мире рекламы?
- Да я уже все сказал в книжке! Если человек хочет получать много денег и ничего не делать, реклама – работа для него. Смеешься, путешествуешь, встречаешься с манекенщицами… Заодно придумываешь что-нибудь по поводу какого-нибудь йогурта…
- Представляю, какое дикое раздражение вызовут твои слова у загруженных работой дизайнеров, копирайтеров и менеджеров!..
- Да, но при этом молодые люди должны помнить, что главный их клиент – мусорная корзина. Лучшие идеи летят туда. Еще я бы посоветовал им поработать и поскорее из рекламы уйти. Эта профессия очень сильно достает! От нее начинаешь худеть, стареть. Пусть посмотрят на меня!
- Признайся, Фредерик, уж не потому ли ты так популярен, что твои книги автобиографичны?
- Ты прав. Я считаю, что все происходящее со мной, касается всего мира. Допустим, «Каникулы в коме». Я тоже изменял своей жене с ней самой… Мои герои – занятные персонажи, может быть, меня самого принимают за кого-то из них? Я пишу об абсурдности нашего существования. Надо смириться с тем, что мы живем в параноидальном мире. Я пишу о нищете богатых людей. Мои персонажи – симптомы нашей эпохи. Они сами себя разрушают. Они потеряли надежду, ведь мы живем в эпоху, забывшую Бога.
- Да, как восклицал твой герой – рекламист Октав, «разве я виноват, что человечество решило заменить Господа Бога товарами широкого потребления?!»
- И пытаясь уйти от тошноты жизни, они занимаются любовью, напиваются, употребляют наркотики. Им для всего нужна таблетка! Нужна пилюля, чтобы влюбиться! А в «99 франках» я описал людей, которые принимают наркотики, чтобы работать! Это ли не впечатляющая картина нашего мира… И, к сожалению, начитавшись моих книг, кто-то хочет жить этим абсурдным образом мира. Или это всеобщее заблуждение, или я не очень четко выразил.
- У моего любимого Азнавура есть песня «Вечная любовь», а у тебя есть роман «Любовь живет три года». Кто из вас прав?
- Заглавие этого романа – еще одна провокация. Хотя биохимия учит, что страсть длится три года. Это циничный, но ясный подход. Моя семейная жизнь длилась три года. Общество, в котором мы живем, его суть – цивилизация желаний, не способствует любви. Вечную любовь или хотя бы долгую любовь найти трудно, но это прекрасно. Увы, любовь – явление исчезающее…
- А секс?
- Теперь очень часто говорят о сексуальной революции, о сексуальной свободе. А вот я не заметил, будто что-то кардинально изменилось. Секс – дело периодическое и банальное. Занятие это, конечно, приятное, гораздо более приятное, чем писать книги. В старые добрые времена секс и любовь не смешивали. И эта странная идея – смешивать брак и секс – зародилась в ХХ веке.
- Почему ты стал писателем?
- Это доказательство того, что в голове у меня не все в порядке! Писательство – дело одинокое. Пишешь потому, что закрыт. Писание – это печально. Сартр говорил, что это отказ от жизни. Но, по-моему, не существует разницы между литературой и другими формами творчества.
- И неужели никаких радостей?
- Встречи с читателями.
- А гонорары?
- Нормальное явление. При этом я предпочитаю иметь в руках работу. Ведь литературный успех непостоянен. И я – не тот человек, который способен ответить на вопросы, касающиеся смысла жизни.
- Почему твои книжки до сих пор не экранизированы? У тебя имеются какие-то контакты с кинематографом?
- «99 франков» сейчас как раз адаптируются под кино. Это довольно дорогостоящий проект. Выбираем между Бредом Питтом и Джорджем Клуни. Надеюсь, в новом году что-то получится.
- Газета «Известия» назвала тебя «хроникером прожигания собственной жизни». А в чем ты сам видишь цель своего писательства? В чем миссия брэнда «Бегбедер»?
- Надо писать такие книги, которые будут открывать людям глаза. Книги, которые сам бы хотел прочесть. И постараться не писать бесполезных книг.
- В своем последнем сочинении ты утверждаешь, что все твои любимые писатели – американцы. Это на самом деле так?
- Yes! А самый любимый – Сэлинджер. Тебе странно услышать подобное от француза? Могу повторить о европейцах лишь то, о чем написал в «Windows on the World»: мы снимаем на редкость говенные фильмы, пишем на редкость халтурные книги и вообще создаем на редкость занудные и самодовольные произведения искусства. И я – не исключение.
- За что тебя обычно ругают критики?
- Пожалуй, за полное отсутствие таланта. Кстати, отрицательные отзывы читать интереснее – из них узнаешь о себе много нового. Про «Windows on the World» писали, будто это книга нарцисса и вуайериста, и вообще непристойная книга. Это совершенно так и есть. Я хотел именно такую написать. И мне удалось. Все писатели – нарциссы, иначе бы мы не указывали на обложках свои фамилии!.. Я, кстати, очень уважаю критиков, поскольку сам занимаюсь этой работой. Очень трудно читать и критиковать других… Я пытаюсь сделать что-то новое на основе уже когда-то мною прочитанного. Слова «творчество», «создатель» – слишком уж звучные. Мы повторяем старые истории в новых декорациях, пересказываем на все лады то, что уже было. Не буду говорить хороших вещей, но, мне кажется, что «Windows on the World» – лучшая моя книжка...
- Художники всегда так говорят о последнем произведении...
- Надеюсь, следующая будет еще лучше. А может, и нет. Когда стареешь, умственные способности слабеют.
- О чем будет новый роман?
- О кухне телевидения. Это единственное, что хуже рекламы. Я размышляю о продолжении «99 франков». Но больше ничего пока не скажу.
- На одной из московских встреч тебя, Фредерик, спросили: не хотел бы ты жить в Москве?..
- И я, если ты помнишь, ответил, что такой вопрос для меня не стоит, поскольку лично я собираюсь жить долго! А если вдруг к вам перееду, то недели через две меня найдут в сугробе на Красной площади, замерзшим!
- И все-таки, как тебе Россия-2004?
- Она для меня более соблазнительна, чем Россия образца 1944 года. Россия – удивительная страна. Я здесь балдею! Хотя, признаюсь, в Москве я потерял много нейронов. Три дня назад я весь сиял, был таким свеженьким. И видишь, во что превратился?! Так что вам, москвичам, я не завидую...
- Если бы господин Путин заказал тебе слоган или логотип для России, что бы ты предложил?
- Just do it!
Взято отсюда
-
-
12.12.2004 в 10:31-
-
12.12.2004 в 19:51